— Ни на шаг от меня не отходишь, поняла? — спросил Олег, когда машина остановилась у невысокого, белого здания. Я молча кивнула в ответ и вылезла из машины, — что с хвостом? — спросил он, обращаясь к водителю.

— Выведен из строя, — усмехнулся тот.

— Слишком просто, что-то здесь не так, — нахмурился Олег, — пошли, — кивнул он и открыв передо мной дверь, впустил меня внутрь. В нос сразу же ударил запах медикаментов, с детства терпеть его не могла, он напоминал мне о маме, о том, как она цеплялась за жизнь в свои последние дни.

Олег провел меня вверх по лестнице и остановился у дверей в самом конце длинного коридора, из которых как раз выходил высокий, молодой мужчина в белом халате. Завидев нас, мужчина кивнул Олегу и перевел взгляд на меня.

— Как он? — нарушил молчание Олег.

— У него черепно-мозговая, многочисленные ушибы, сломаны четыре ребра и выбито плечо, — без единой эмоции отчитался мужчина, — в целом ему повезло, сейчас он спит, — заключил он.

— Можно. можно к нему? — прошептала я, схватившись за руку Олега.

Врач снова посмотрел на меня и усмехнувшись, открыл передо мной дверь, жестом приглашая войти. Незамедлительно проскочила в палату и застыла на месте. Глаза защипало от проступивших слез, он лежал на кровати с закрытыми глазами, все лицо было в кровоподтеках и порезах, голова и плечо были обмотаны плотным слоем бинтов, а шею фиксировал воротник. Собиралась сделать шаг вперед, но меня остановил шум и крики, послышавшиеся из коридора, а спустя секунду в палату влетела Саша, чуть не сбив меня с ног, а следом за ней Дима. Я сделала шаг назад, в ее глазах было столько неприкрытой ярости и мне банально стало страшно, он ведь из-за меня пострадал и у нее сейчас есть все причины меня ненавидеть.

— Не бойся, — произнесла Саша, заметив мое движение, — это не твоя вина, — и она гневно глянула на мужа и Олега, — какого черта сволочь, что чуть не отправила на тот свет моего отца все еще жива?

— Саша, — начал Дима, но она его остановила, подняв руку и тем самым заставив замолчать.

— Мне не нужны оправдания, — произнесла она, — достаньте Воронцова хоть из-под земли, это мой отец, черт вас дери, и он мог умереть, — рявкнула она.

Ее слова стали последней каплей и не в силах больше сдерживаться, я развернулась и вылетела из палаты, наплевав на то, что обещала Олегу не отходить от него ни на шаг.

Сердце разрывалось на части, чувство вины росло с каждой секундой и съедало меня изнутри. Преодолев лестничный пролет, я выскочила наружу. Дышать становилось все сложнее, слезы застилали глаза.

— Тшш, — меня круто развернули и прижали к груди, — успокойся, — послышался женский голос и только сейчас я поняла, что меня обнимает Саша. Она должна винить меня в том, что случилось с ее отцом, так почему не винит? Меня окончательно прорвало, и я зарыдала в голос, обняв Сашу в ответ.

— Это я виновата во всем, — сквозь рыдания произнесла я, — с ним бы все было хорошо, если бы меня не было в его жизни.

— Прекрати, — оборвала меня Саша, продолжая прижимать к себе, — это было исключительно его решение, — я была поражена ее поведением, абсолютное спокойствие и хладнокровие, будто не ее отец лежит в той палате, — с ним все будет хорошо, Катя.

— Я найду его, — всхлипывая произнесла я, — найду.

— Хорошо, — улыбнулась Саша и выпустила меня из своих объятий, — пойдем, — только сейчас обратила внимание на охрану, что взяла нас в плотное кольцо.

Саша взяла меня под локоть, но в этот момент что-то заставило меня остановиться, какое-то странное ощущение, что за мной наблюдают, обернулась. Вдали стояла машина, стоило мне обернуться, опущенное стекло поднялось, скрывая пассажира от моих глаз и машина с визгом тронулась с места.

Глава 22

Вернувшись в палату, от Саши я больше не отходила, держала его за руку и, глотая непрошенные слезы, благодарила высшие силы за то, что он остался жив и с ним относительно все хорошо. Рассматривала его спящего и отчего-то он казался таким родным, а он ведь взрослый, пугающий, властный и мне бы бежать от него, пока это еще возможно, а я будто цепями прикованная не могу и шага сделать.

Олег несколько раз пытался уговорить меня вернуться домой, уверяя, что с Сашей все будет в порядке, но разве я могла его оставить? Я чувствовала непреодолимую потребность находиться здесь и сейчас, рядом с человеком, который всего за несколько дней перевернул мою жизнь с ног на голову.

Ближе к вечеру ребята-охранники принесли мне ужин и мой ноутбук, Олег постарался на случай, если мне захочется отвлечься, но как я не старалась, все мои мысли неизменно возвращались к Саше.

За окном уже смеркалось, теплый ветерок, проникающий через открытую форточку, приятно ласкал открытые участки кожи, вокруг царила умиротворяющая тишина и я сама того не замечая, провалилась в тяжелую дрему.

Когда проснулась, первые лучи солнца уже пробивались сквозь тонкую ткань белоснежных занавесок, поморщилась от неприятных ощущений в шее, все-таки засыпать в кресле не самая моя лучшая идея, все тело затекло от долгого сидения. Подтянулась в кресле и сделала попытку пошевелить ватными конечностями. Поморгав и немного проснувшись, осмотрелась вокруг, и последние остатки сна, как рукой сняло. Саша очнулся и пристально смотрел на меня.

— Как ты себя чувствуешь? — осипшим голосом спросила я, стыдливо опустив глаза, из которых так не кстати снова хлынули слезы.

— Иди ко мне, — вместо ответа он похлопал по кровати, посмотрела на него и поднявшись с кресла присела рядом на кровать, — ты чего ревешь? — он поднял руку, провел ладонью по моей щеке, стирая дорожку из слез. Столько нежности и трепета было в его жесте, и я не выдержала, уткнулась носом в его ладонь и в очередной раз разрыдалась, — тихо, перестань, — он взял меня за подбородок и повернул лицом к себе, вынуждая встретиться с ним взглядом.

— Я, — продолжая всхлипывать силилась выдать хоть какое-то подобие нормального предложения, но ничего не выходило, никогда не отличалась слезливостью, а сейчас будто платину прорвало.

— Иди сюда, — рукой он обхватил мой затылок и потянул на себя, тем самым призывая меня наклониться к его лицу, только очень зря, потому что, не удержав равновесие, я рухнула на его грудь, вызвав у него тем самым приглушенный стон, — убиваешь меня, — хрипло произнес Саша, когда я отпрянула от его сломанных ребер, как от горящего огня, но руку с моего затылка не убрал, снова надавил, во второй раз получилось лучше, приблизилась к его лицу и сомкнула наши губы в поцелуе. Даже в таком состоянии Саша оставался Сашей, он терзал мои губы в неистовом, даже безумном поцелуе, словно никак не мог насытиться, — не смей больше плакать, — прошептал он, чуть ослабив хватку.

— Ты мог погибнуть, — прошептала я, и закусив губу подняла глаза к потолку, стараясь сдержать слезы.

— Не в первый раз, — усмехнулся он, — меня не так просто убить, Котенок.

Что значит не в первый раз? Его уже пытались убить? Сейчас я осознала, что ведь совсем ничего о нем не знаю, не знаю, как он живет, чем зарабатывает на жизнь, вообще ничего, кроме того, что у него есть приемная дочь и друзья связанные с криминалом. Инга говорила, что он держится в стороне от их дел, но не говорила, чем именно занимается Саша.

— Посмотри на меня, — приказал он тоном не терпящим возражений, опустив глаза, встретилась с его потемневшим взглядом.

— Я ведь ничего о тебе не знаю, — неуверенно произнесла я, опасаясь его реакции.

— Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, Котенок, — пообещал он.

Шли дни, Саша неумолимо шел на поправку, железный человек какой-то, честное слово. Кровоподтеки и порезы на лице практически зажили, сошла припухлость, и он постепенно возвращался в свое прежнее состояние.

Из клиники его выписывать не спешили, ему это, конечно, не нравилось, он рвался в бой, но каждый раз, когда он собирался покинуть стены клиники, я просто звонила его дочери. Не знаю, что именно она ему говорила, но это всегда срабатывало.